Die Liebe allein versteht das Geheimnis, andere zu beschenken und dabei selbst reich zu werden.
Еще один день закончился. Так быстро и так нелепо. Просто закончился не оставив и следа: исчез, испарился. Как сигаретный дым.
ДальшеРаньше она хотела одного – бежать. Бежать не останавливаясь, не оглядываясь. Бежать, не думая о будущем и, уж точно, не вспоминая о прошлом. Но ей приходилось останавливаться. Для того чтобы перевести дыхание, вдохнуть горький воздух и тогда... тогда она оглядывалась назад...
Но в этот день бежать она не хотела.
Проснувшись серым утром, она поняла, что нет смысла в ее перемещении. Движение в Неизвестность: без цели и без мыслей. Так не могло больше продолжаться. И тогда она открыла старую тетрадь, покрытую черными кляксами и серыми пятнами от карандаша. Старую тетрадь, пропитанную ее слезами и кровью, покрытую, как паутиной, ее бесформенными детскими мыслями. Она давно туда не писала. Она разучилась быть ребенком и забыла, что значит чувствовать. Она забыла, что чувств не существует. И закрыв лицо рукой она начала писать:
«Жизнь полна сомнений и недоразумений, иллюзий и обманов, слез и смеха. Невозможно взлететь, не имея крыльев, так же, как и падать там, где нет притяжения. Падать? Вниз или вверх? Не имеет значения. Но это звучит абсурдно и я больше не в силах играть как в детстве. Я верила в Прекрасных Фей и Зеленую страну. Я жила в ней, и она жила во мне. Я была полна желаний и вопросов. Но их было больше, чем мог выдержать этот чужой мир...
Как ночные мотыльки летят умирать на свет, я делаю шаг в прошлое. Зачем? Может быть, я снова хочу уйти, убежать?.. Или найти что-то?»
Она остановилась, чтобы окинуть взглядом пожелтевшие от времени страницы, на которых угловатым почерком были нацарапаны только что родившиеся строки. Как бы сейчас она хотела слушать тишину, но это казалось совершенно нелепым желанием в городской суете.
Пустую комнату, в которой находились ее мысли и страхи, освещал лишь тусклым свет старой, давно уже никому не нужной керосиновой лампы. Яркий электрический свет был вовсе не нужен, но и тьма не была по душе. Тени бродили по ее склоненной на бок голове, и от этого лицо казалось восковым. Было далеко за полночь, но она все так же, как и три часа назад, сидела, скрестив по-турецки ноги, на сером фетровом паласе.
Спешно откинув назад спадавшую прядь длинных черных волос, она продолжала писать:
«Человеку свойственно выбирать. Так сложилось, следовательно, кому-то так нужно. Когда-то мы так договорились. Просто это было сотни, нет миллионы лет назад. Нам уже никогда не вспомнить. И мы, ничтожные куски времени – люди зависим от этого. Мы зависим от того, что стоит выше нас. И это что-то управляет нами, не оставляя никакого выбора. Ни капли.
Сейчас я стою на одной дороге, а позади меня все еще остается другая. С другим миром. Моим. С другим моим миром – и я должна вернуться туда!..»
В ванной, отстукивая четкий ритм, из крана капала вода, на улице уже третий день лил дождь, и, временами, слышались недовольные возгласы случайных прохожих, но ничего ее не волновало. Больше не волновало. Ни слез, ни боли, ни ненависти.
«Нет чувств, и только ветер знает это. Когда-то он открыл мне эту тайну. И он тихо шепнул мне: то, что мы привыкли называть любовью – всего лишь отголоски времени, застывшего в глазах. Отражением моих глаз в твоем взгляде. Ни слова. Ни эмоции. Их нет – только бесконечность. Тогда я не верила ветру.
И он решил доказать и, подув на север, показал Тебе мою дорогу. Тебе стало интересно, и Ты ступил на нее. И не более: Ты появился так внезапно, что я сначала даже не заметила Твоего присутствия. Мне было все равно: я не умела любить. Но Ты уже ступил на мою тропу...
Каждый день наполнялся неясным чувством, названия которому еще нет. Или нет, вернее сказать, мы не можем произнести это слово в слух: оно взорвет этот мир. Поэтому мы вынуждены хранить молчание. Но свет проникал в мое сердце из самых ничтожных углов.
И вдруг я повернула этот мир, и увидела его под другим углом. Каким видел его Ты. И когда мы смотрели вместе на этот безумный мир, он больше не казался таким безумным: просто у нас был свой мир. Новый. Мы построили его из Твоего света и моих теней, из дождя и снега, из Твоего безумия и моего смеха. Мир, о котором Ты так и не узнал.
Тогда лил дождь, и острые капли, падая, сотнями иголок резали мое лицо. Казалось, я знаю Тебя вечность. Или так и было? Я ведь вернулась назад за чем-то, чего не видела тогда, раньше. И это был Ты...»
На ее уставшем лице вдруг появилась улыбка, способная осветить пути, наверное, сотням потерявшихся душ. Она и сама была когда-то одной из них, но теперь все по-другому, ибо силен тот человек, кто действует не попадаясь в сети обмана и переступает холодные плиты серой реальности.
«Сейчас я вернулась в свой новый мир. Наш мир.
Который мы построили вместе, а я никому не дам его разрушить. Я буду хранить его для Тебя.
Спросишь зачем? Ведь теперь Ты больше не идешь по дороге, на которую указал Тебе северный ветер.
Ты снова вернулся в пустую и глупую реальность. Туда, где нет ни любви, не ненависти. Туда, где только шум бесформенной серой массы, именуемой толпой, напомнит Тебе, кто Ты. Этот мир хочет поработить тебя, а Ты подчинишься. Так, от скуки.
Но знай – другой мир существует. Он будет существовать вечно. Я буду хранить его для ветра осени, который напоет в дождливый день об этой истории одинокой фигуре, ступающей на пожелтевшие листья».
***
Она осмотрелась вокруг: лампа давно догорела и ночь подходила к концу. Девушка дописала строчки и закрыла тетрадь.
Навсегда.
ДальшеРаньше она хотела одного – бежать. Бежать не останавливаясь, не оглядываясь. Бежать, не думая о будущем и, уж точно, не вспоминая о прошлом. Но ей приходилось останавливаться. Для того чтобы перевести дыхание, вдохнуть горький воздух и тогда... тогда она оглядывалась назад...
Но в этот день бежать она не хотела.
Проснувшись серым утром, она поняла, что нет смысла в ее перемещении. Движение в Неизвестность: без цели и без мыслей. Так не могло больше продолжаться. И тогда она открыла старую тетрадь, покрытую черными кляксами и серыми пятнами от карандаша. Старую тетрадь, пропитанную ее слезами и кровью, покрытую, как паутиной, ее бесформенными детскими мыслями. Она давно туда не писала. Она разучилась быть ребенком и забыла, что значит чувствовать. Она забыла, что чувств не существует. И закрыв лицо рукой она начала писать:
«Жизнь полна сомнений и недоразумений, иллюзий и обманов, слез и смеха. Невозможно взлететь, не имея крыльев, так же, как и падать там, где нет притяжения. Падать? Вниз или вверх? Не имеет значения. Но это звучит абсурдно и я больше не в силах играть как в детстве. Я верила в Прекрасных Фей и Зеленую страну. Я жила в ней, и она жила во мне. Я была полна желаний и вопросов. Но их было больше, чем мог выдержать этот чужой мир...
Как ночные мотыльки летят умирать на свет, я делаю шаг в прошлое. Зачем? Может быть, я снова хочу уйти, убежать?.. Или найти что-то?»
Она остановилась, чтобы окинуть взглядом пожелтевшие от времени страницы, на которых угловатым почерком были нацарапаны только что родившиеся строки. Как бы сейчас она хотела слушать тишину, но это казалось совершенно нелепым желанием в городской суете.
Пустую комнату, в которой находились ее мысли и страхи, освещал лишь тусклым свет старой, давно уже никому не нужной керосиновой лампы. Яркий электрический свет был вовсе не нужен, но и тьма не была по душе. Тени бродили по ее склоненной на бок голове, и от этого лицо казалось восковым. Было далеко за полночь, но она все так же, как и три часа назад, сидела, скрестив по-турецки ноги, на сером фетровом паласе.
Спешно откинув назад спадавшую прядь длинных черных волос, она продолжала писать:
«Человеку свойственно выбирать. Так сложилось, следовательно, кому-то так нужно. Когда-то мы так договорились. Просто это было сотни, нет миллионы лет назад. Нам уже никогда не вспомнить. И мы, ничтожные куски времени – люди зависим от этого. Мы зависим от того, что стоит выше нас. И это что-то управляет нами, не оставляя никакого выбора. Ни капли.
Сейчас я стою на одной дороге, а позади меня все еще остается другая. С другим миром. Моим. С другим моим миром – и я должна вернуться туда!..»
В ванной, отстукивая четкий ритм, из крана капала вода, на улице уже третий день лил дождь, и, временами, слышались недовольные возгласы случайных прохожих, но ничего ее не волновало. Больше не волновало. Ни слез, ни боли, ни ненависти.
«Нет чувств, и только ветер знает это. Когда-то он открыл мне эту тайну. И он тихо шепнул мне: то, что мы привыкли называть любовью – всего лишь отголоски времени, застывшего в глазах. Отражением моих глаз в твоем взгляде. Ни слова. Ни эмоции. Их нет – только бесконечность. Тогда я не верила ветру.
И он решил доказать и, подув на север, показал Тебе мою дорогу. Тебе стало интересно, и Ты ступил на нее. И не более: Ты появился так внезапно, что я сначала даже не заметила Твоего присутствия. Мне было все равно: я не умела любить. Но Ты уже ступил на мою тропу...
Каждый день наполнялся неясным чувством, названия которому еще нет. Или нет, вернее сказать, мы не можем произнести это слово в слух: оно взорвет этот мир. Поэтому мы вынуждены хранить молчание. Но свет проникал в мое сердце из самых ничтожных углов.
И вдруг я повернула этот мир, и увидела его под другим углом. Каким видел его Ты. И когда мы смотрели вместе на этот безумный мир, он больше не казался таким безумным: просто у нас был свой мир. Новый. Мы построили его из Твоего света и моих теней, из дождя и снега, из Твоего безумия и моего смеха. Мир, о котором Ты так и не узнал.
Тогда лил дождь, и острые капли, падая, сотнями иголок резали мое лицо. Казалось, я знаю Тебя вечность. Или так и было? Я ведь вернулась назад за чем-то, чего не видела тогда, раньше. И это был Ты...»
На ее уставшем лице вдруг появилась улыбка, способная осветить пути, наверное, сотням потерявшихся душ. Она и сама была когда-то одной из них, но теперь все по-другому, ибо силен тот человек, кто действует не попадаясь в сети обмана и переступает холодные плиты серой реальности.
«Сейчас я вернулась в свой новый мир. Наш мир.
Который мы построили вместе, а я никому не дам его разрушить. Я буду хранить его для Тебя.
Спросишь зачем? Ведь теперь Ты больше не идешь по дороге, на которую указал Тебе северный ветер.
Ты снова вернулся в пустую и глупую реальность. Туда, где нет ни любви, не ненависти. Туда, где только шум бесформенной серой массы, именуемой толпой, напомнит Тебе, кто Ты. Этот мир хочет поработить тебя, а Ты подчинишься. Так, от скуки.
Но знай – другой мир существует. Он будет существовать вечно. Я буду хранить его для ветра осени, который напоет в дождливый день об этой истории одинокой фигуре, ступающей на пожелтевшие листья».
***
Она осмотрелась вокруг: лампа давно догорела и ночь подходила к концу. Девушка дописала строчки и закрыла тетрадь.
Навсегда.
@темы: Отражение
-
-
05.03.2008 в 20:14страшное слово.
-
-
05.03.2008 в 20:18Но страшнее слов могут быть только слова, брощенные на ветер.
Они, невидимые, летают вокруг нас, готовые напасть, как только мы оступимся..
-
-
05.03.2008 в 20:23-
-
05.03.2008 в 20:28Медленно, но верно. Один раз просочившись в сознание, больше не отпустят его..